1 марта исполняется 80 лет со дня смерти Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936)
– одного из самых загадочных поэтов Серебряного века и едва ли не самого значительного
поэта - уроженца Ярославской земли.
Интересные воспоминания о последних
годах жизни Кузмина оставил Всеволод Николаевич Петров (1912-1978), познакомившийся
с поэтом в 1933 г. в Ленинграде. Впоследствии В. Н. Петров стал известным
искусствоведом и писателем. С 1931 г. он работал в Русского музее. Его воспоминания
о Кузмине, написанные в 1970 г., были с сокращениями опубликованы лишь десять
лет спустя, а полностью напечатаны Г. Г. Шмаковым в 1886 г. в «Новом журнале», издававшемся
в США. Приведем несколько фрагментов из этих
воспоминаний. (Цит. по публикации в журнале «Согласие» №7, июль 1993 г. )
Т. Н. Глебова. Портрет В. Н. Петрова. 30-е годы.
"Я знал Кузмина в печальные, быть может, самые печальные годы его жизни.
Он был стар и смертельно болен…
Он ненавидел старость и втайне мучился мыслью о смерти. Он не курил и
почти не пил вина, хотя в течение всей жизни был курильщиком и любил вино.
Припадки сердечной астмы повторялись, правда,
не очень часто, но с угрожающей систематичностью и ослабляли волю к
творчеству. Он много работал, но только над переводами, которые тоже, как это
нередко бывает, убивали его собственную поэзию.
Ю. Юркун, М. Кузмин, историк А. Степанов в Летнем саду. Авг. 1934 г.
…Все, что было огненного в революции, за полтора десятка лет успело
прогореть дотла; остался серый пепел, на котором выросли торжествующие мещане,
персонажи книг Зощенко. Им вскоре предстояло превратиться в тупых и злобных
исполнителей – или, в лучшем случае,
пассивных пособников – свирепо задуманной программы унижения России и
уничтожения ее культуры.
До этого превращения Кузмин, по счастью, не дожил и, я думаю, едва ли его предчувствовал. Современники еще
казались ему более смешными, чем страшными. Естественно, однако, что с ними у
Кузмина не могло возникнуть взаимного понимания, и он, мне кажется, смертельно
скучал в этой новой эпохе….
В. Н. Петров. 30-е гг.
Кузмин умер в Куйбышевской районной больнице ранней весной 1936 года.
Когда-то он сам себе напророчил:
Я знаю, я буду убит
Весною, на талом снеге…
Как путник усталый спит,
Согревшись в теплом ночлеге.
Так буду лежать и лежать,
Пригвожденным к тебе, о мать
Я сам это знаю, сам,
Не мне гадала гадалка…
Он похоронен на Волковом кладбище.
В гробу он лежал строгий, странно помолодевший и похожий на Данте. Серебряные
пряди волос, которыми он обычно прикрывал лысину, легли ему на лоб, как
лавровый венок.
В день похорон с утра дул
пронзительный петербургский западный ветер и падал мокрый снег…
Проводить Михаила Алексеевича
пришли почти все те, кого я встречал в его доме. Из родных был только его
племянник С. А. Ауслендер, приехавший из Москвы.
А. А. Ахматова была нездорова и не
присутствовала на похоронах. Приехал ее муж Н. Н. Пунин. Шагая рядом со мной в
процессии, он сказал:
- Хороним Кузмина, как Моцарта в
снежную бурю…"
М. А. Кузмин. Рис. Е. Кршижановского. 1931 г.
Но, как заметил все тот же Всеволод
Николаевич Петров, «воспоминания о нем не подходит завершать описанием похорон,
поминальных речей и заупокойной службы…» В своем творчестве Михаил Кузмин одолел и смерть, и
забвение.
Успокоительной прхладой
Уж веют быстрые года.
Теперь, душа, чего нам надо?
Зачем же бьешься, как всегда?
Куда летят твои желанья?
Что знаешь, что забыла ты?
Зовут тебя воспоминанья
Иль новые влекут мечты?
На зелень пажитей небесных
Смотрю сквозь льдистое стекло,
Нечаянностей нет прелестных,
К которым некогда влекло...
Все кажется, что вот наружу
Воочию зардеет ток,
Как рдеет в утреннюю стужу
Зимою русскою восток.
Еще волна, еще румянец...
Раскройся, грудь! Сияй, сияй!
О, теплых роз святой багрянец,
Спокойный и тревожный рай!
Комментариев нет:
Отправить комментарий